Память и памятники

Б. В. Капустин с сыном Валерием

В память погибших ставят памятники, а почему их нет на могилах немецких солдат на нашей земле? Ребята из Урупского клуба «Огромное небо» знают, что на такой вопрос пришлось отвечать Галине Андреевне Капустиной, жене нашего летчика-земляка.

«Это было, — описывает в одной из ростовских газет корреспондент В. Аксенов, — в 1970 году. В гости к жителям Берлина были приглашены Галина Капустина и ее сын Валерий. На торжественном вечере берлинцы отдавали дань уважения подвигу летчика, его семье Г. А. Капустиной пришлось отвечать на самые разнообразные вопросы.

В зале установилась напряженная тишина, когда один молодой долговязый парень обратился к ней на чистом русском языке:

— Я знаю, что вы украинка. Там в 1943 году погиб мой отец. Могу ли я побывать у вас на Родине и разыскать его могилу?

Все ждали ответа русской женщины. Вначале она растерялась. Затем, как бы выдавливая каждое слово, а потом тверже и увереннее, заговорила:

— Скажу прямо, могилу такую вы сейчас не найдете. Мне было 8 лет, когда я видела их. Березовые кресты густо усеяли нашу землю и долго напоминали нам о тех черных днях. Но нам нужен был хлеб, нужно было сеять, пахать землю, вот и убрали кресты, сравняли холмики... — Галина на миг остановилась.

А этого только и ждал долговязый.

— Извините, правильно ли я понял, что в России нет могил немецких солдат? Так почему же мы храним каждую вашу могилу, ставим вашим солдатам памятники, которые постоянно утопают в цветах?

— Перестань же, Фриц, — пытался остановить его сосед. Как тебе не стыдно! Ведь она наша гостья...

— Нет-нет, я отвечу, — уже боясь, что ей не дадут высказать все, что она думает, перебила
Г. Капустина. — Мы не приглашали ваших отцов к себе. Они пришли как завоеватели, как враги, душители и убийцы.

И она вспомнила, как их, пятьдесят девятилетних детей — заложников западноукраинского села — вели на расстрел. Их заплаканные глаза уже видели свежевырытые могилы. Партизаны-ковпаковцы в последний момент спасли этих ни в чем не повинных детей.

А разве забудется зверское убийство исхудавшего, еле волочившего ноги мальчишки, имя которого она так и не узнала? В чем и перед кем он был виноват? Разве только в том, что просто не хватило силенок удержать огромную ношу. Икона упала, стекло разбилось, и хозяин пустил в него очередь из автомата.

Словно живые, они встали теперь перед нею. И она говорила, и уже никто не смел перебивать ее.

— А наши отцы, братья, — бросала в зал слова Галина, — пришли к вам как друзья и освободители. И, несмотря на справедливый гнев за злодеяния оккупантов, никто из них не убивал беззащитных, ни в чем не повинных детей, никто из наших отцов и братьев не стал грабителем. И мы гордимся этим.

Галина Андреевна имела на эту гордость двойное право. Здесь, в Германии, в мирные дни ради спасения берлинцев пожертвовал жизнью ее муж.

Зал замолчал. На глазах у многих выступили слезы.

— Так, значит, мне не стоит ехать в Россию? — снова разорвал тишину голос Фрица.

— Нет, напротив. Мы, русские, как бы ни было нам тяжело, как бы горько ни было прошлое, не испытываем вражды и чувства мести к вашему народу. И если вы приедете к нам как гость, с добрыми намерениями, вам окажут сердечное гостеприимство.

Зал рукоплескал ей. Буквально усыпавшие Галину Андреевну и Валерия букеты алых гвоздик говорили о признательности и понимании немецких людей».

Б. ЧЕРНЯВСКИЙ,
учитель, руководитель
клуба «Огромное небо».

" Сельская Жизнь" от 8 апреля 1986 года

Вверх

< на главную